Авторская методиках лечения и оздоровления

18.12.2005

статья состоит в разделах:

раздел новостей: Центр реабилитации доктора Борисова

Ольга Беклемищева: Сегодня мы поговорим об авторских методиках лечения и оздоровления. Медицина все больше становится похожей на науку. Среди врачей становится хорошим тоном говорить о "золотом стандарте" и применять его в широкой клинической практике. "Золотой стандарт" - это метод, который доказал свою клиническую эффективность. Но клиническая эффективность, к сожалению, означает только то, что означает, то есть - что этот метод поможет в большей половине случаев. А вот для того, чтобы лечить другую, меньшую половину, по-прежнему необходимо искусство врача. Вот об этом мы сегодня и поговорим на таком не очень веселом материале, но, я надеюсь, что не без пользы.

Итак, у нас в студии сегодня доктор Борисов Виктор Александрович, он врач и занимается оздоровлением онкологических больных. Кроме того, с собой в гости, к нам в студию, он позвал Владимира Трофимова, своего пациента, друга и помощника. А по телефону с нами, как всегда, будет принимать участие в нашей программе профессор Даниил Борисович Голубев.

Виктор Александрович, когда я анонсировала нашу программу у нас на сайте, народ рассуждал о том, насколько допустим эксперимент в медицине, и мнения разделись. Одни говорили, что все-таки то, что делается не по правилам, - это шарлатанство; другие говорили о том, что если человеку уже ничего не помогает, все-таки логичнее попробовать хоть что-то, чем просто оставлять человека наедине с неизбежностью смерти. Вот для того, чтобы снять вопросы о шарлатанстве, скажите, пожалуйста, вы врач какой специальности?

Виктор Борисов: Я окончил медицинский институт в 1964 году, имею 40-летний опыт медицинской практики и имею порядка 12 медицинских специальностей, среди них фтизиатрия, пульмонология, гирудология, рентгенология, неврология, педиатрия, лазерная терапия, маммология. И масса традиционных еще методик пришлось освоить, работая в клинике. Имеют опыт работы в клинической практике в Первом Медицинском институте и так далее.

Ольга Беклемищева: Скажите, а вот такое разнообразие специальностей откуда у вас появилось? Что вас заставляло учить все время что-то новое?

Виктор Борисов: А одно вытекает из другого. Когда мы, например, начинаем работать с фтизиатрией, автоматически мы становимся рентгенологами, потому что это заболевание легких, и, соответственно, ты должен видеть то, что ты хочешь лечить. Более того, естественно, работая с фтизиатрией, мы попадаем в пульмонологию, потому что это тоже заболевания легких. И далее, далее. А госпитальная терапия - это вообще объемлет все заболевания, в том числе, кстати, и ту тему, о которой вы хотите сегодня поговорить.

Ольга Беклемищева: Да, я очень долго искала подходы к этой теме, потому что для меня она очень ответственная. И начиная ее именно с приглашения вас, я руководствовалась следующим: мне кажется, что вы все-таки даете людям надежду, и это хорошо. Давайте поговорим о вашей авторской методике лечения и оздоровления онкологических больных.

Виктор Борисов: Я бы немножко подошел к вопросу. Вообще самая большая проблема этой болезни заключается в том, что, отнюдь не умаляя блестящий опыт наших хирургов и химиотерапевтов, самое страшное начинается тогда, когда больного просто выписывают на амбулаторное лечение. Вот здесь, конечно, мы, как правило, либо теряем больного, либо больной остается без права выбора. Назначается ряд препаратов, уже когда кончается химиотерапия, лучевая и хирургическая терапия. Видимо, поэтому эти больные попадают, как правило, в терапевтические стационары. Впервые я столкнулся с этой проблемой порядка 30 лет тому назад, когда ко мне укладывали в отделение больных, в стационар, в терапевтическое отделение, с диагнозом, например, "воспаление легких", а на самом деле это была чистейшая онкология со всеми возможными осложнениями.

Второй большой, огромной проблемой является... Вот за границей, вы знаете, для онкологических больных существуют хосписы.

Ольга Беклемищева: И они сейчас появляются и в Москве, но их очень мало.

Виктор Борисов: К сожалению, их очень мало, а представьте состояние родственников, детей, когда они видят муки, страдания умирающего на их глазах человека, и они ничем не могут помочь. Конечно, хосписы просто необходимы.

И третья проблема, которую я хотел бы обозначить, которой я занимаюсь. Давайте представим себе ситуацию, что блестящая работа хирурга и химиотерапевта закончилась, а дальше что? Больной ждет, что же с ним произойдет, и какой-то период времени он находится в домашних условиях, не понимая ничего. Ему говорят: "Придете через полгода - мы проверим". Или через три месяца, не важно когда. И вот этот период времени - это период необходимой реабилитации. Это же травма огромнейшая, тем более психологическая травма для каждого пациента. И вот этот вакуум, к сожалению, ни у нас, ни за рубежом не заполнен, потому что проблемы реабилитологии существуют во всем мире. И опыт моей работы в Германии - казалось бы, такой благополучной стране - показал, что там оказался так же востребован реабилитолог, как и в России. И отсюда родилась эта методика, когда приходилось пробовать и одно, и второе, и третье...

Понимаете, любая авторская методика - это просто искусство врача, ничего здесь особенного нет. Ты имеешь 40-летний стаж работы, ты знаешь результаты применения одного или другого вида препарата и эффективность его воздействия на организм и, соответственно, балансируешь между состоянием здоровья пациента, используя системы обратной связи, используя систему биохронотерапии. Здесь ничего особенного нет, это просто-напросто комбинация различных наших медицинских возможностей.

Ольга Беклемищева: Про биохронотерапию мы с вами поговорим подробнее. А вот что вы сказали о том вакууме реабилитологии, который существует в Западной Европе, я хочу спросить нашего американского коллегу, профессора Голубева. Даниил Борисович, как обстоят дела с реабилитацией онкологических больных в Соединенных Штатах?

Даниил Голубев: Лечение онкологических заболеваний в рамках "легальной" медицины осуществляется лицензированными врачами, прошедшими 3-4-летнюю специализацию по онкологии и сдавших дополнительный специальный экзамен по этой специальности. Само лечение строго регламентировано целой серией специальных документов, правил и инструкций, имеющих силу закона и нарушение которых чревато колоссальными неприятностями для врача вплоть до лишения его лицензии на практику и уголовного преследования. Это касается всех сторон диагностического применение лекарственных препаратов. Все они должны быть не просто разрешены к производству и применению FDA, но и рекомендованы к использованию при данной форме онкологического заболевания специальными протоколами Американского Онкологической Ассоциации. Как правило, и речи быть не может о применении врачом каких-то нелицензированных FDA препаратов, даже производимых американскими фирмами и продающимися как пищевые добавки в аптеках. Врачи-онкологи, как правило, категорически, отказываются отвечать на вопросы больных и их родственников о таких препаратах.

Исключения касаются препаратов, которые ещё не прошли окончательного утверждения FDA, но прошли испытания на безвредность и активно изучаются на предмет определения их терапевтической противораковой активности. Таков, в частности, препарат "Авастин" - первое лекарственное вещество, обладающее способностью подавлять рост кровеносных сосудов в опухолевой ткани ("законнорожденный" потомок широко известных акульих хрящей). Кроме того, хорошую репутацию имеют некоторые пищевые добавки общеукрепляющегодействия. Таким, например, является препарат БиоБрэн, активирующий иммунные силы организма. Онкологи не возражают против его применения в период реабилитации больного после завершения химио- и радио-терапии.

К чести Америки в ней нет медицинских провинций, и в любом районе США больной может получить полноценное, на самом современном уровне лечение (Мы не касемся здесь проблемы оплаты этого лечения и особенно лекарств, которые постоянно дорожают. Проблема взаимоотношений больных, врачей, фармацевтических компаний и страховых компаний между собой - тема специального разговора. Можно только отметить, что лечиться от онкологического заболевания "за свой счёт" практически ни один пациент не может. За это лечение обязательно должен кто-то платить, а кто именно - далеко не всегда ясно).

Помимо лицензированных врачей-онкологов в Америке есть также лицензированные специалисты по гомеопатии, альтернативной и интегративной медицины и натуропатиии. К ним относятся иглоукалывание, мануальная терапия, лечение травами. По этим видам деятельности также существует практика лицензирования. Почти все спецалисты этих парамедицинских специальностей предлагают свои методы лечения злокачественных новообразований. Оценить их эффективность весьма трудно, поскольку достоверной статистики по этому поводу нет.

Конечно, как и везде в мире, в Америке есть творцы своих оригинальных "авторских" методик, а также экстрасенсы, биоэнергетики, "контактеры с высшим разумом" и т.п. Я не исключаю, что среди них может оказаться человек, действительно способный оказать больному нестандартную помощь. Но в целом я отношусь к их предложениям крайне настороженно. Нередко в их рекламах предложение лечить рак стоит в ряду предложений оказывать другие виды помощи. Ну как можно поверить следующему рекламному объявлению в газете: "На ваших глазах в нашем центре рассасываются и уменьшаются раковые опухоли, рак молочной железы, лимфадениты, геморрой, простатиты, полипы в носу". Эта фраза безграмотна и нелепа от первого до последнего слова. Но другая фраза этого объявления уже не смешна, а опасна, потому что предлагает "онкологическим больным, находящимся на традиционной химио-терапии специальную микробилогическую терапию(?), дающую при сочетании уникальные результаты". Вот этот вариант совершенно недопустим.

Псевдоцелители есть и будут до тех пор, пока медицинская наука не научится эффективно лечить рак. Никто не предлагает "альтернативных" методов профилактики полиомиелита или кори, потому что это прекрасно делают вакцины. При раке такого, к сожалению, пока нет, а потому больной может оказаться в положении утопающего, хватающегося за соломинку. Но лечиться всё же надо у специалистов!

Кроме того, применяются всевозможные усилия, для того чтобы помочь больному компенсировать его тяжелейшее состояние. Есть специальные центры реабилитации онкологических больных, правда, их не много. Это и не больницы, и не хосписы, а именно реабилитационные центры, которые прошли соответствующее лицензирование. Пребывание в них стоит довольно дорого. Но это не хосписы. Хосписы - само по себе, это очень разветвленное, хотя и дорогостоящее дело в Соединенных Штатах, так практически не лечат, а только готовят более спокойный уход из этой жизни. Но, возвращаясь к реабилитационным центрам, я скажу, что это вполне жизнеспособное, активно действующее, но опять-таки очень дорогое дело. Большинство страховок не покрывает пребывание в таких центрах, и больные и их родственники нуждаются в дополнительной помощи, что не всегда получается, а следовательно, больные не всегда попадают в такие центры. Это есть, но это не налаженная сеть, это не сеть лечения, которая обнимает огромную часть населения.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович. Владимир хотел что-то добавить.

Владимир Трофимов: Да, я хотел бы добавить, что мы сейчас говорили только о грустных результатах лечения, но существуют случаи, когда больной практически выздоравливает. И задача реабилитологии заключается здесь не просто в том, чтобы человека вылечить от болезни, но и вернуть ему здоровье. Вот этим Виктор Александрович занимается, и занимается весьма успешно.

Ольга Беклемищева: Вы, конечно, можете это подтвердить как пациент, но для наших слушателей я бы попросила рассказать обо всем этом Виктора Александровича. Виктор Александрович, вы берете к себе лечиться людей с терминальными стадиями или людей, которые уже выздоравливают и им надо помочь?

Виктор Борисов: Ну, вопрос, конечно, сложный. На самом деле мне хотелось бы получить больных, которые были бы не в терминальном состоянии, упаси Господи, потому что каждый раз потеря больного, несмотря на самый блестящий уход и на самое внимательное отношение, - это потеря и для врача, это часть его жизни. И посему, конечно, мне хотелось бы работать именно с теми больными, которые либо после успешной химиотерапии, либо после успешной операции попали бы ко мне. И моя задача - восстановить им действительно реальное состояние здоровья.

Ольга Беклемищева: Да, это очень тяжелая терапия.

Виктор Борисов: Да, тяжелая терапия, и самая основная задача - восстановить их после этого. И, кстати, это достаточно успешно нам удается сделать. Но больные, родственники очень часто настаивают на том, чтобы мы смогли оказать помощь в терминальных состояниях. Иногда именно вот этот нетривиальный подход, о котором я пока не говорил, позволяет спасти человека из, казалось бы, безнадежных ситуаций, когда остается единственным спасителем морфий, - такое тоже было.

Ольга Беклемищева: И это очень здорово! Сейчас мне хотелось бы как раз поподробнее это обсудить. Вот эти тяжелые больные (я сама у вас их видела), которые разными путями до вас доходят, добредают, появляются... Собственно говоря, в чем состоит ваша методика? Вот они уже прошли все, им что могли удалили, провели курсы химиотерапии, некоторых облучали. Что дальше делаете вы?

Виктор Борисов: Ну, давайте представим на секундочку, положим, удалили опухоль, но функцию нарушили?

Ольга Беклемищева: Конечно.

Виктор Борисов: Правильно, и мы пытаемся ее восстановить. Например, человеку провели химиотерапию - что произошло? Депрессия иммунитета. Можно выдавить прыщ двумя пальцами, но, извините, но и катком тоже, асфальтоукладчиком можно выдавить. Вот химиотерапия в моем представлении... Ну, не буду обижать химиотерапевтов, какая-то парадоксальная ситуация, но мне хотелось бы помочь химиотерапевтам, потому что иммунограммы показывают, что в этом случае происходит депрессия иммунитета. И моя задача - восстановить этот иммунитет, что мы и делаем на самом деле.

И третий вариант - лучевая терапия. Объяснять или мы вспомним Чернобыль?

Ольга Беклемищева: А как именно вы поднимаете иммунитет, как вы именно лечите или оздоравливаете?

Виктор Борисов: Давайте я начну, а лучше всегда объясняет человек, который сам прошел через эту школу.

Ольга Беклемищева: На собственной шкуре испытал.

Виктор Борисов: Да, на собственной шкуре. Давайте Владимир Владимирович расскажет нам, как он представляет это, тем более у него хорошо построена речь, в отличие от меня, и он хорошо объяснит.

Ольга Беклемищева: Виктор Александрович, не скромничайте. Тем не менее, по просьбе гостя вам слово, Владимир.

Владимир Трофимов: Хорошо, я постараюсь ответить, и ответить понятно. Виктор Александрович подходит к организму, как к целостной системе, в которой существуют у клеток и у всего организма в целом определенные биологические ритмы. Вот лучевая терапия, химиотерапия серьезным образом эти ритмы разрушает. Депрессия иммунитета, как я считаю, - это лишь следствие разрушения общей гармонии биологических ритмов в организме. И биохромотерапия, о которой говорил Виктор Александрович, - это один из самых эффективных методов восстановления этих ритмов, восстановления ритмов здоровых клеток. Восстановление ритма здоровых клеток ведет к тому, что у человека восстанавливается нормальный катаболизм, нормальный метаболизм на клеточном уровне, и человек начинает чувствовать себя субъективно более здоровым. За счет клеточного эффекта памяти, так сказать, это медицинское воздействие обеспечивает стойкость лечебного эффекта, то есть человек, даже окончив курс лечения, продолжает отдаленно ощущать на себе все его положительные последствия. А работа в гармоническом сочетании с ритмами организма приводит к желаемому эффекту.

Ольга Беклемищева: Замечательно! Владимир, а вы можете сказать, что вы сами ощущали, когда вам предлагали правильный ритм?

Владимир Трофимов: Да, безусловно. Ушли все сосудистые нарушения, исчезли болевые синдромы. Буквально, если мы берем стандартный курс лечения из 20-30 сеансов, то ощутимые улучшения уже можно увидеть на четвертом-пятом сеансе, организм благотворно на это реагирует.

Ольга Беклемищева: Спасибо. Это был Владимир Трофимов, пациент доктора Борисова. Виктор Александрович, хорошо, можно сделать правильный ритм организму, клеткам и так далее, и это поможет справиться с болезнью. А каким образом вы вычисляете правильный ритм? И как вы его заставляете восстановиться?

Виктор Борисов: Ну, для этого существует объяснение. Кстати, это большая наука, называется она хронобиология, и трудно в эфире объяснить, что такое хронобиология. Но я думаю, что последователи этого течения существуют и в Америке, и в России, и в Европе, в том числе. Здесь основная цель - это восстановление правильной ритмики и деятельности работы клетки. Это давным-давно доказано, порядка 30 лет тому назад, но, к сожалению, это не нашло широкого распространения в практике. Эта методика называется методикой биохронотерапии. Де-факто невозможно навредить больному, используя эту методику. Это вот одна, вспомогательная часть общей методики, которая позволяет помочь больному адаптироваться к окружающему миру и восстановить утраченные функции.

Ольга Беклемищева: Но этот ритм у каждого свой или у всего человечества одинаковый?

Виктор Борисов: Абсолютно согласен с этим вопросом. Не существует двух одинаковых людей на планете. Представьте себе, каждая клетка нашего тела, как птенец в гнезде, имеет двухфазное, и даже каждый человек... Представьте себе группы клеток, которые находятся в спящем состоянии, и прилетала, положим, мама-птичка с червячком - птенцы проснулись, открыли клювики, получили часть своей пищи, а потом опять заснули. Человек в целом примерно такой же двухфазный или циркодантый ритм имеет, то есть полсуток он бодрствует, а ночью спит. Казалось бы, из одной клетки можно получить человеческий организм, и возникает вопрос: а почему каждая клетка не развивается самостоятельно? Вот как раз сбой в работе клетки, когда она начинает развиваться дико и самостоятельно, это и есть рак или, как называют ученые, "кара люксоринз", то есть "дикое мясо". Тогда клетка не подчиняется ритмике целостного организма. Ведь фактически организм - это симбиоз отдельных клеток, которые подчиняются быстрым ритмам человеческого организма.

Что такое быстрые ритмы человеческого организма? Это ритм дыхания, ритм пульса и ритм тремора, в сумме при сочетании определенных сигналов (это стало возможно только тогда, когда появилась более современная аппаратура) мы можем помочь клетке. Вы поднимаетесь по ступеньке, и кто-то поддержал вас за локоть - ведь вас не надо поднимать двумя руками, достаточно чуть-чуть поддержать за локоть. Вот методика биохронотерапии - это помощь клетке тогда, когда она в ней нуждается. Ведь физиотерапия не признана в Европе именно потому, что она не учитывает индивидуальные ритмы больного, а здесь вся техника работает в системе обратной связи: считываются сигналы и модулируется обратный сигнал только тогда, когда идет совпадение ряда факторов.

Ольга Беклемищева: Каких именно?

Виктор Борисов: Вдох, систола сердца и плюс систола тремора, когда клетка открыта. То есть не врач управляет системой физиотерапевтического воздействия, а организм больного управляет. И если в этот момент вы подумали о чем-то плохом и у вас участился пульс, естественно, прибор ответит так, что опять же на клетку будет воздействие в соответствии с вашим пульсом.

Ольга Беклемищева: Но эти приборы - вы их сами создаете?

Виктор Борисов: Нет, ну что вы. Это серийные приборы. Но есть приборы, которые приходится создавать, это идет уже десятки лет, и, соответственно, уже пятое или шестое поколение приборов существует. И действительно, мы участвовали в создании части приборов. Поэтому на стыке, на интеграции разных новых методик все происходит, а здесь основа - биофизика, а я терапевт, и, естественно, приходится прислушиваться к мнению и биофизиков, и радиоэлектронщиков, и системных программистов. Только на стыке наук современная медицина может работать.

Ольга Беклемищева: И, Владимир Трофимов...

Владимир Трофимов: Я собственными глазами видел и лечился на приборах, на которых есть модуль биологической обратной связи. И даже дома у меня такой прибор есть. В трудные времена к нему подключаешься, два-три сеанса - и чувствуешь ощутимое улучшение самочувствия.

Ольга Беклемищева: Дай Бог, как говорится. Виктор Александрович, а как вы для себя определяете границы, когда нужно применять вашу методику, а когда лучше пользоваться стандартными методами?

Виктор Борисов: Знаете, это неотделимо. Вообще, я - стандартный врач, давайте начнем с этого, я имею порядка 12, а может быть, 15 медицинских специальностей, притом базовых. Но когда меня спрашивают: "Кто вы?" - я говорю: "Я настоящий советский врач, никакой я не колдун, чтобы не было таких мыслей". Не получается у меня с колдовством, к сожалению (смеется). Мне, наоборот, было бы приятнее, если бы меня таким считали, потому что это проще. А здесь приходится знать много для того, чтобы понимать. Реабилитолог - это врач, который понимает любую болезнь, должен осознать, что это за болезнь, подумать о том, как помочь. На самом деле, я считаю, это одна из самых сложных дисциплин современной медицины.

Ольга Беклемищева: То есть вы не ставите границы: вот этого больного я возьму, а этот пусть сначала полечится у традиционных врачей?

Виктор Борисов: Так я и есть традиционщик. Только другой вопрос, что, так как я работаю в санатории, естественно, я занимаюсь реабилитацией. Любой санаторий - это часть реабилитационного процесса. Но я понимаю и то, что делают люди в госпиталях, в клиниках и так далее, я сам там работал, 12 лет отдал одной клинике, еще 20 лет - другой клинике и так далее. И я этот процесс прекрасно понимаю.

Ольга Беклемищева: Это очень хорошо. Я чувствую, что нам не удалось донести еще до слушателей, на самом деле, как все это выглядит, чем вы занимаетесь, поэтому я попробую сама описать, как я это наблюдала у вас в клинике. Вы вводите онкологическим больным некое лекарство, потом при помощи таких синхронизаторов облучаете опухоль лазерным светом, и те люди, которых я наблюдала, начинают выздоравливать. Вот насколько я правильно передала и что все-таки за этим стоит?

Виктор Борисов: На самом деле это сложно. Давайте в качестве шутки я расскажу следующее. Мне однажды позвонил один очень высокопоставленный человек (сначала его секретарь, а потом он сам) и попросил меня в течение двух минут объяснить методику воздействия. Честно говоря, для меня это полный шок, потому что рассказать в течение двух-трех минут, что это за методика воздействия, учитывая мой 40-летний стаж, - это свалить все в кучу. Попытаюсь простыми словами сказать. Удалось объединить два совершенно уникальных метода лечения. Опять скажу о восстановлении, мы не преследуем цель вылечить больного, а преследуем цель - восстановить фактическое здоровое пациента, не среднестатистическое. Огромная разница между среднестатистическим и фактическим здоровьем пациента.

Удалось соединить две достаточно безопасные методики лечения - это биохронотерапия плюс фотодинамическая терапия. Родоначальником фотодинамической терапии, как все знают, является Шнайдер, американец, который изобрел этот метод в 1942 году, и он обратил внимание, что опухолевые клетки накапливают препарат, который мы вводим тем или иным способом в организм. Ну, грубо говоря, сидит за столом компания людей, кто-то из них обжора, и пока остальные обсуждают новости, этот обжора успевает съесть все на столе. Это и есть опухоль. Скорость обменных процессов в ней колоссальная, поэтому опухоль "поедает" в первую очередь питательные вещества. Дальше под воздействием света эти вещества активируются и, грубо говоря, вместо питательных превращаются в ядовитые.

Ольга Беклемищева: А что это за вещество?

Виктор Борисов: В нашем случае это хлорофилл. Каждый день мы потребляем колоссальное количество хлорофилла, мы можем съесть тазик салата и благополучно сходить в туалет, даже не вспомнив о том, что мы его съели. Но нашими учеными в 1992 году синтезировано было активное начало хлорофилла, то есть хлорин Е-6. Он выпускается у нас в России в трех формах, вернее две формы в России и одна в Белоруссии. Они уже, слава Богу, давным-давно сертифицированы, эти препараты, и широко применяются. Только отличием методики, которую я использую, главным отличием является то, что я ввожу эти препараты под воздействием прибора биохронотерапии.

Ольга Беклемищева: Важно не только ввести, но и ввести вовремя, да?

Виктор Борисов: Абсолютно верно, вовремя, когда клетка нуждается в помощи.

Ольга Беклемищева: А сейчас с новостями от Евгения Муслина Вас познакомит Дмитрий Морозов.

Японские исследователи разгадали одну из таинственных закономерностей алкоголизма. Они сумели впервые идентифицировать объективные физические различия между людьми, которые легко пьянеют и которые способны без особых последствий выпить довольно много алкоголя. Это открытие позволит точнее оценивать действие медицинских препаратов на того или иного пациента.

Исследование, о котором идет речь, проводилось совместно сотрудниками Осакского ун-та и крупной промышленной фирмы ХИТАЧИ. После одной-двух рюмок спиртного ученые проверяли у участников эксперимента интенсивность кровоснабжения участков мозга, "заведующих" зрительными функциями. При этом оказалось, что у людей с низкой толерантностью к алкоголю кровоток существенно усиливался, а у лиц с высокой толерантностью практически не менялся. Кроме того, у легко пьяневших людей наблюдалась нехватка энзимов, разлагающих алкоголь на безвредные вещества, и они испытывали мучительное похмелье от остатков уксусного альдегида.

Метод оптической топографии мозга, разработанный фирмой ХИТАЧИ и использованный в этом исследовании, позволяет непосредственно проверить реакцию мозга не только на алкоголь, но и на другие химические вещества и медицинские препараты. В перспективе это позволит синтезировать эффективные лекарства, предназначенные для конкретных больных с учетом их индивидуальных физиологических и генетических особенностей.

В бедных и развивающихся странах можно резко снизить смертность от пневмонии и диареи, от которых ежегодно погибают 3,5 миллиона детей, очень простым и дешевым способом - побуждая людей мыть руки с мылом. Это экспериментально подтвердило исследование, проведенное в Пакистане, в Карачи, американским врачом Стивеном Люби и его сотрудниками из Центра по контролю и профилактике заболеваний США и опубликованное в британском журнале ЛАНЦЕТ.

Д-ру Люби выделили городской район, в котором проживали 600 семей, и всем этим семьям санитары стали еженедельно в течение года раздавать мыло и проверять у них чистоту рук. 300 аналогичных семей, не получавших мыла и не посещавшихся санитарами, служили, так сказать, "контрольной группой".

Последующая проверка показала, что мыло и чистые руки снизили заболеваемость пневмонией на 50, а диареей - на 53%.

"Наши данные показали,- подвел итоги исследования д-р Люби,- что регулярное мытье рук мылом - весьма эффективное средство борьбы с двумя основными причинами детской смертности во всем мире, так что подобную практику желательно распространить на сотни миллионов семей".

В Миннеаполисе состоялся Всемирный ветеринарный конгресс, на котором несколько тысяч специалистов из 40 стран обсуждали методы борьбы с "агротеррором", с потенциальным использованием террористами животных для распространения смертоносных болезней.

Как отметил генеральный директор Всемирной ассоциации здоровья животных, базирующейся в Париже, Бернар Валла, агротерроризм чрезвычайно опасен, так как животные могут служить резервуаром для множества опасных болезней, в частности, для птичьего гриппа, сибирской язвы и бешенства. Другие патогены, например, вирус ящура, если его не удалось обнаружить в течение 24 часов, могут принести колоссальные убытки, нарушить снабжение целых стран молоком. Барнар Валла призвал к глобальной координации усилий по предотвращению и диагностике заболеваний сельскохозяйственных животных.

Д-р Корри Браун из ун-та штата Джорджия продемонстрировала участникам Конгресса список болезней скота, способных поражать и людей, обнаруженный в афганской пещере и недавно рассекреченный правительством США. "Нам известно, что имеется немало террористов, готовящих такого рода диверсии",-сказала профессор Браун.

Ольга Беклемищева: Спасибо. И у нас есть слушатель на линии, Анатолий из Москвы. Здравствуйте, Анатолий, мы вас слушаем.

Слушатель: Здравствуйте. Я бы хотел уважаемому доктору задать вопрос как неврологу. Каковы перспективы реабилитации больного рассеянным склерозом, грозит ли ему полная неподвижность?

Виктор Борисов: Ну, по радио сразу не скажешь. Больной не слепнет?

Слушатель: Да, у меня потеря зрения резкая, в общем-то.

Виктор Борисов: Какой объем движения у вас остался?

Слушатель: Сильный парез нижних конечностей, а руки нормальные. Ну, передвижение, конечно, затруднительно, я хожу, но...

Виктор Борисов: Но вы можете преодолеть расстояние в квартире...

Слушатель: Да, я хожу в магазине даже.

Виктор Борисов: И как долго у вас сам процесс?

Слушатель: Вы знаете, мне было 46 лет, и профессор Штульман в Первом Медицинском поставил мне диагноз "вероятный рассеянный склероз". У меня клиника такая: меня бросает из стороны в сторону, "пьяная походка", в общем, он прав был, хотя мне иногда и другое ставили, болезнь Штрюмпеля, например. Но при Штрюмпеле не бывает такого бросания из стороны в сторону.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Анатолий. Виктор Александрович, можно кратко ответить? Мы же не можем консультировать по радио.

Виктор Борисов: Ну, мне первое, что нужно, конечно, выписной эпикриз и ваша рентгенограмма. Приезжайте - посмотрим, подумаем вместе.

Ольга Беклемищева: Спасибо. Поймите, уважаемые слушатели, доктор, не видя вас, не может сказать наверняка, что с вами происходит. И следующий слушатель - это Павел Иванович из Ленинградской области. Здравствуйте, Павел Иванович.

Слушатель: Виктор Александрович, у меня такая ситуация, довольно сложная. У меня сейчас метастазы в позвоночнике.

Виктор Борисов: На каком уровне?

Слушатель: Не знаю, на каком уровне. В 2004 года у меня заболела нога, целый год я ходил к невропатологам трем, лечился в поликлинике. В феврале месяце 2005 года я попал в военный госпиталь, пролежал там месяц, и мне установили диагноз "метастазы в позвоночнике, рак, аденома предстательной железы". Рака предстательной железы не было, меня снова положили в госпиталь, туда же, лежал в апреле - установили "метастазы в позвоночник, рак костей и рак почек". Рака почек нет, липа. В конце концов, я попал в онкологический институт у нас в Ленинграде, на Песочной, и там мне установили, что метастазы были от рака щитовидной железы, которую у меня вырезали в 2000 году. Теперь, в конце концов, меня облучили, операцию щитовидной железы не сделали. А я ложился туда, чтобы вырезали остатки щитовидной железы и чтобы меня направили в Обнинске, там только лечат мою болезнь.

Виктор Борисов: Абсолютно правильно.

Слушатель: Я принимал там 8 или 10 доз облучения, теперь меня выгнали, то есть выписали, и я лежу дома сейчас и не знаю, что делать. Правда, мне назначили химиотерапию, а в нашем районе нет онколога вообще.

Ольга Беклемищева: Павел Иванович, то, что вы рассказываете, это ужасная реальность, к сожалению, современного здравоохранения. Виктор Александрович, можно что-то посоветовать по радио, не видя больного?

Виктор Борисов: Он совершенно точно сказал, ему надо было обратиться в Обнинск, и Обнинск принимает всех, на самом деле, всех больных, независимо от пола, возраста, если есть показания.

Ольга Беклемищева: То есть можно даже без направления от районного онколога.

Виктор Борисов: Там есть поликлиника.

Ольга Беклемищева: Павел Иванович, воспользуйтесь этим, приезжайте в Обнинск. И следующий звонок - Валерия из Московской области. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте, уважаемый доктор. Моему супругу предложили сделать диагностику на онкологию по волосам - как вы на это смотрите? Это, наверное, новейший способ, биологорезонансный - по-моему, так это звучит. И доктор, которая проверила по волосам, сказал, что шесть лет назад якобы какие-то онкологические клетки якобы были найдены. Супруг теперь переживает, я его успокаиваю. Как быть?

Ольга Беклемищева: Спасибо, Валерия, за вопрос. По-моему, вы попали к какому-то шарлатану, явно не специалисту.

Виктор Борисов: Вы, извините, я точно не знаю эту методику. Если бы вы меня познакомили, я был бы рад познакомиться с новым методом диагностики. Честно говоря, я второй раз слышу об этом методе. Приезжайте, расскажите, мне интересно самому.

Ольга Беклемищева: И Петербург, Игорь Васильевич, добрый день.

Слушатель: Добрый день. Я болею 1,5 года, в октябре сделали первую операцию - 4-ая стадия, 5,6 миллиметра меланома на спине. И были два узла - метастазы в правой подмышке. Через месяц сделали вторую операцию, убрали 20 узлов. После этого с января я принял 70 уколов реоферона 3 миллиона. После этого выросла снова на том же месте, на месте 15-сантиметрового шва, новая шишка - где-то 3 сантиметра. Ее убрали через месяц, было это месяц назад. Была третья хирургическая операция, и параллельно подмышкой тоже убрали узел оставшийся, и оказалось, что он отрицательный, нет в нем метастаз, а это - положительная. И нужно принимать реоферон или не нужно, нужно ли делать или нет что-то - в совершенно беспомощном состоянии в смысле реабилитации. Нужно ли принимать элеутерококк и все вот эти сборы из 16 трав или не нужно. Вот никто не хочет взять на себя ответственность и сказать, как надо лечить, как будто я первый больной.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Игорь Васильевич. На самом деле, действительно так.

Виктор Борисов: Я уже говорил о этих проблемах, и то, что касается Игоря Васильевича, посмотрим, ради бога, подумаем, что ему назначить. Каждый больной - это целый мир, это индивидуальность. Нет двух одинаковых пациентов, тем более не могу я лечить по радио.

Ольга Беклемищева: Уважаемые слушатели, пожалуйста, учтите это - доктор не может лечить по радио, мы можем только рассказать об общих принципах методики и, если вы нас попросите, как найти. И следующий слушатель - Сергей из Петербурга. Здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. У меня вопрос к доктору. У нас оказалось очень большое количество населения в пятнах загрязнения чернобыльского взрыва, и многие люди уже заболели, многие умерли. Те же меланомы наблюдались. Что вы посоветуете тем, кто оказался в этих пятнах чернобыльского загрязнения?

Виктор Борисов: Ну, средств профилактики для людей, попавших в зону чернобыльской неблагоприятной ситуации, достаточно много. На самом деле, начиная от флавоноидов и кончая витаминотерапией и так далее - для того чтобы определить тактику, достаточно сделать иммунограмму и посмотреть, что у тебя депрессировано, и отсюда начинать. Иммунограмма делается в Институте Склифосовского, пожалуйста. И там можно использовать любой иммуномодулятор, но следить за своим здоровьем просто обязательно.

Ольга Беклемищева: И следующий слушатель - Сергей Николаевич из Москвы. Здравствуйте, Сергей Николаевич.

Слушатель: Добрый день. Уважаемый доктор Борисов, вот есть такая методика Виктора Николаевича Шевченко - смесь постного масла с водкой в отношении 30 к 30, брошюрки. Знакомо вам это дело?

Виктор Борисов: На самом деле мне знакомо это дело, и я вам скажу, что при достаточно критическом отношении мне достаточно понятно, как это работает. Если вы познакомитесь с работами Ревича, американского ученого (в Америке существует Фонд Ревича, у нас книга издана "Человек, который лечит рак"), - основа заложена в работах как раз профессора Ревича. Но не всегда это помогает. Скажем, это реальное сочетание работает только при изменении РН-среды. Прочтите, я вам советую, книгу Ревича, и вам станет достаточно понятно, в каких случаях эта методика действительно помогает.

Ольга Беклемищева: Москва, Вячеслав, здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Вопрос, который, видимо, всех интересует, - достоверность диагностики. Первое, насколько биопсия достоверна? Второе, не является ли сама по себе биопсия как бы толчком и генератором для дальнейшего развития этого процесса? И третье, жестко ли связан коэффициент ПСА (простата-специфический антиген) с наличием онкологического процесса? Спасибо.

Виктор Борисов: Отвечая на последний вопрос, скажу, что эффективность этой диагностики порядка 70 процентов. Возвращаясь к биопсии, должен сказать, что это наиболее реальный и наиболее эффективный метод диагностики. И на самом деле это диагностика выбора, потому что мы иногда не можем прийти к диагнозу, не имея результатов биопсии, соответственно, и к лечению, к тактике лечения, к дальнейшей хирургической тактике, и химиотерапевтической, и так далее. А провоцирует ли биопсия дальнейшее развитие или не провоцирует - это вопрос спорный. Представьте себе, что после биопсии вам сделали операцию и удалили эту опухоль, значит, провокационный момент просто отсутствует; а в случае неоперабельных ситуаций, положим, назначили химиотерапию. Мне трудно говорить об этом, но я думаю, что это диагностика выбора, это самая оптимальная диагностика.

Ольга Беклемищева: Я думаю, что гораздо лучше знать, чем не знать, даже если есть какой-то небольшой риск. Ну, без риска ничего не бывает.

Виктор Борисов: Абсолютно верно.

Ольга Беклемищева: И следующий слушатель - это Владимир из Москвы. Здравствуйте, Владимир, мы вас слушаем.

Слушатель: Добрый день. Все ли новообразования, например, фибролипомы, опухолевые, подлежат удалению или не все? И насколько нужно их удалять?

Виктор Борисов: Это опять же зависит от конкретного случая. И решает в первую очередь то, насколько они малигнизированы или они приобретают характер онкологический. Но решает это в первую очередь ваш врач-онколог и диагностика, которая вам проведена, все на базе этой диагностики решается. Потому что во многих случаях это деформирует не только ваш внешний вид, но и мешает правильному функционированию внутренних органов.

Ольга Беклемищева: Спасибо, Виктор Александрович. И следующий слушатель - это Дмитрий из Москвы. Здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Виктор Александрович, у мен лимфосаркома. Вот сколько ни обращаюсь к врачам - неизлечимо.

Виктор Борисов: Сколько вам лет?

Слушатель: Мне 66 лет.

Виктор Борисов: А сколько лет у вас лимфосаркома?

Слушатель: В прошлом году определили, в августе месяце.

Виктор Борисов: Если она имеет хроническое течение, я знаю человека, у которого больше 50 лет лимфосаркома, и он не умер до сих пор. Все зависит от ее течения, агрессивности процесса.

Слушатель: Виктор Александрович, а вы сможете как-либо помочь или где-то обследоваться у вас можно?

Виктор Борисов: Первый ваш путь - это онколог. Мы же работаем в санатории. Если не трудно, привезите заключение и результаты биопсии - и пожалуйста, дальше к нам.

Ольга Беклемищева: Я хотела бы обратить внимание на то, что Виктор Александрович работает с больными, которым диагнозы ставит и предварительное лечение проводит не он. То есть здесь нет таких подозрений, что человек сам рассказывает вам: "Ах, батюшки, у вас рак". Нет, обычно бывает такая ситуация, что люди долго лечатся, а потом попадают к Виктору Александровичу. И, к счастью, многие выздоравливают. Следующий слушатель - это Валентин из Москвы. Здравствуйте, Валентин.

Слушатель: Доктор Борисов, скажите, пожалуйста, где вы работаете и как вам позвонить?

Виктор Борисов: Это санаторий-профилакторий МАМИ. Телефон - 365-38-49.

Ольга Беклемищева: Я надеюсь, что это будет хороший выбор. И Вячеслав из Москвы, вы уже были в эфире, вы хотите продолжить?

Слушатель: Да, доктор просто не ответил мне на вопрос о связи между простата-специфическим антигеном (ПСА) и наличием онкопроцесса. Это как бы косвенно свидетельствует диагноз?

Виктор Борисов: Я же вам сказал, с этого я начал, конечно, здесь самая достоверная диагностика - это биопсия. А ПСА - это дает примерно 70 процентов диагностики, помогает при диагностике, скажем так.

Ольга Беклемищева: То есть на самом деле то, что он у вас не нормального уровня, может свидетельствовать как в пользу наличия у вас онкологического процесса, так и совсем о других ситуациях. Это надежный, но не 100-процентный метод диагностики.

Виктор Борисов: Порядка 70 процентов.

Ольга Беклемищева: И следующий дозвонившийся - это Наталья Викторовна из Одинцово. Здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. У меня вопрос такой: по анализу крови можно ли распознать раннюю стадию заболевания онкологии? И если можно, то где?

Виктор Борисов: По анализу крови - в первую очередь онкология крови. А вообще, учитывая то, что общее количество онкологических заболеваний давно перевалило за 5 тысяч видов, я думаю, что анализ крови в первую очередь покажет нам наличие онкологического заболевания крови.

Ольга Беклемищева: У каждой системы органов может быть, к сожалению, свой собственный рак, и, естественно, по одной системе судить о другой довольно трудно. И я как раз хотела бы спросить, больных с какими раками вы берете на оздоровление? Есть какие-то запретные зоны или есть неисследованные зоны? Или можно попробовать с любым человеком вашу методику?

Виктор Борисов: Это абсолютно безопасные методики, и на самом деле здесь возникает другая задача. Например, встречаясь с больным, я заведомо знаю, грубо говоря, на основании своего опыта... Читайте Булгакова, там все написано. Чем больше кладбище, тем опытнее врач - как ни парадоксально, но это факт. Я вам должен сказать, что именно для того, чтобы не существовало этого гигантского кладбища, и выбраны совершенно безопасные методы лечения де-факто.

Ольга Беклемищева: Нет, я спрашивала о другом. Я спрашивала, в этом многообразии раков есть ли какие-то виды раков, которые не поддаются вашей методике?

Виктор Борисов: Честно говоря, я не беру те раки на оздоровление, которые легко поддаются другим видам лечения, которые лечатся в Институте онкологии и так далее. Зачем, как говорится, заниматься тем, что по сути уже ясно, как божий день? Как правило, к нам попадают лица с довольно сомнительными случаями рака, это раз.

Ольга Беклемищева: А что значит - сомнительные случаи рака?

Виктор Борисов: Ну, сомнительные случаи - неверифицированный рак, то есть нет биопсии, либо нехарактерное течение этого заболевания, либо, наоборот, бурное прогрессирование, несмотря на то, что диагноз вроде бы благоприятный. И, естественно, приходится в этом разбираться при помощи моих же коллег из специализированных институтов, в том числе и онкологических. Я не ставлю задачу, на самом деле, я вам говорил, прямого лечения онкологических заболеваний, для этого существуют специалисты. А наша задача - восстановить иммунитет, наша задача - оздоровить человека, наша задача - вернуть его к жизни. Посмотрите на этих потерянных больных. Разве это не трагедия, когда... У нас не существует система психотерапии (хотя я не психотерапевт), у нас не существует система анализа, как в Америке, у нас не существует даже исповедальня, а человека надо вернуть к жизни. И надо дать ему понять, как правильно себя вести и как настроить себя, как помочь восстановиться либо после тяжелейших операций, либо после химиотерапии, либо после лучевой терапии - вот главная задача, на самом деле.

А то, что получаются такие положительные результаты, это, наверное, зависит от совместной деятельности в первую очередь и врача, и больного. Вот о чем речь.

Ольга Беклемищева: Я думаю, что это еще зависит от того, что с вами хочется сотрудничать. И это я тоже могу подтвердить, глядя на вас, поскольку я была уже у вас в клинике и смотрела на ваших пациентов.

Виктор Борисов: Да, и искали подвох.

Ольга Беклемищева: Ну, наша профессия журналиста состоит в том, что мы не должны выпускать в эфир непроверенные данные.

Виктор Борисов: Вот скажите честно, нашли подвох или нет?

Ольга Беклемищева: Нет. Я честно говорю, что подвоха не было. Но было такое обстоятельство, которое я тоже должна довести до наших слушателей, что Виктор Александрович в основном лечит зарубежных больных, в основном сербов, насколько я понимаю.

Виктор Борисов: Югославов.

Ольга Беклемищева: А российские больные лечатся амбулаторно. В чем причина?

Виктор Борисов: А где им жить? В гостинице? Это же неправильно. Кстати, вы же видели российских больных у меня же в стационаре. Вот помните этот случай забавный, скажем так, трагичный скорее, когда женщине поставили неоперабельный рак, она приехала к нам - и через 15 дней он стал операбельный, и ее благополучно прооперировали. Вот и все.

Ольга Беклемищева: Да, и теперь женщина озаботилась тем, что волосы от химиотерапии вылезли, надо их снова выращивать. По-моему, это замечательный признак действительного выздоровления, когда женщину начинает заботить внешность. Я всем, кто, не дай Бог, оказался в такой ситуации, от души советую увидеть что-то хорошее впереди, к чему следует стремиться, и это в любом случае поможет. Как вы думаете, Владимир?

Владимир Трофимов: Да. Виктор Александрович дает больным не только надежду на выздоровление, но и делает все, чтобы эта надежда становилась реальностью. И делает так, что больной не кричит и не мучается при этом - это одно из основных достоинств этой методик.

Ольга Беклемищева: Да, я видела, вы ее употребляете для детей, и это действительно хорошо, потому что многие дети очень чувствительны ко всяким манипуляциям, а в данном случае они легко переносят лечение и даже, можно сказать, веселятся.

Виктор Борисов: Детский сад, филиал сербского детского сада.

Ольга Беклемищева: Да. Тем, что мы вам рассказали, насколько могли, уважаемые слушатели, я надеюсь, мы все-таки обратили внимание людей, что всегда существует надежда, всегда надо найти своего врача, и тогда вы действительно сможете выздороветь, какое бы тяжелое заболевание у вас не было. Надежды вам и постарайтесь не болеть.

в статье:

Борисов Виктор Александрович

Врач-реабилитолог, член Европейской Академии Естественных Наук, руководитель Центра Биохронотерапии В1964 году окончил медицинский институт. Имее опыт работы в клинической практике в Первом Медицинском институте. Более 40-летний опыт медицинской практики; владеет порядка 12 медицинскими специальностями, среди них фтизиатрия, пульмонология, гирудологи .....

источник: Ольга Беклемищева

найдено статей: 628

Статьи, размещенные на интернет-портале, не должны восприниматься как руководство или рекомендации к самостоятельному лечению. НЕ занимайтесь самолечением! Диагностировать болезни и назначать лечение должен специалист.

Авторская методиках лечения и оздоровления

Борисов Виктор Александрович

Медицинская пропитка

Как добиться идеальной кожи?

О чем следует побеспокоиться, когда на улице холодно?

Как оказать первую помощь при укусе змеи?

Ингаляционный инсулин

Химиотерапия может приводить к появлению мутаций

50 ПЛЮС. Все плюсы зрелого возраста

Паразит заразил человека раком

Почему раковые клетки устойчивы к терапии?

Зачем ходить к логопеду?

Мужское и женское бесплодие

Доброкачественные опухоли у женщин