Открытое обращение к главному врачу ГКБ №67 в Городские больницы

23.07.2014 13:55:04: Кузнецов В.В.

Необъяснимая смерть моего 30-летнего сына в ГКБ №67

Уважаемый Андрей Сергеевич!

Мой сын поступил в психосоматическое отделение (ПСО) ГКБ №67 в ночь с 7 на 8 июля с подозрением на воспаление легких (которое на следующий день не подтвердилось), а 10 июля он уже был мертв. Вскрытие 11.07.2014 г. показало (со слов лечащего врача Олега Владимировича), что все внутренние органы: сердце, печень, почки, легкие и все другое в полном порядке. Перед отправлением в больницу (3.07.2014 г.) врачи скорой помощи у нас дома сыну сделали ЭКГ, измерили давление, температуру, определили содержание сахара в крови – все было в норме. И, тем не менее, человек умер. Указанный в “Медицинском свидетельстве о смерти серия 45А №783479 от 11.07.2014 г.” диагноз не мог явиться причиной смерти.

1. Кахексия – да, он последнее время плохо ел, но соотношение его роста и веса было на тот момент близко к идеальному. Без излишнего неоправданного старания врача он мог бы 2-3 недели прожить на воде, фруктовых соках и йогуртах без всякой угрозы для жизни.
2. Шизофрения параноидная – тяжелое заболевание, но от нее не умирают, а умирают от последствий лечения этой болезни: приема очень вредных препаратов, рака крови, цирроза печени и разных других причин, которые должны были быть обнаружены при вскрытии.

Есть основание предполагать, что лечащий врач или другие работники больницы совершили недопустимые ошибки (ошибочная инъекция, недопустимая доза препарата, пищевое отравление, неправильное принудительное кормление и др.), что и привело к смертельному исходу человека, который не должен быть умереть.

В связи с этим убедительно прошу Вас:

1. Объяснить мне как отцу, истинную причину смерти Кузнецова Рафаэля Викторовича, поскольку диагноз, написанный в Медицинском свидетельстве о смерти (серия 45А №783479 от 11.07.2014 г.) не может быть ее причиной. Прошу выдать копию детального протокола и официальное заключение паталогоанатомического анализа умершего.
2. Провести служебное расследование действий лечащего врача Олега Владимировича (Фролова), и оценить правильность лечения моего сына.
3. Принять меры для устранения атмосферы безразличия медперсонала, которая царит в ПСО ГКБ №67.

Как развивались события?

Мой сын болел шизофренией, но он был чаще всего вполне понимающим человеком. Он много читал, включая и английские книги, слушал хорошую музыку, смотрел телевизор, временами делал простую зарядку. Ему никогда не было скучно, и он почти никогда не был без дела. Больших, тем более непреодолимых проблем, мы с ним не испытывали. Поскольку прием назначенного ранее врачами препарата -трифтазина стал его очень сильно подавлять, он стал плохо держаться на ногах и плохо есть, мы ему не стали давать этот препарат. Первые 2 месяца после отмены трифтазина было значительное улучшение самочувствия, но, вероятно, со временем, развилась депрессия и снова стала слабость в ногах и отсутствие аппетита, что не могло не беспокоить, поэтому мы вызвали 3 июля скорую медицинскую помощь, а 4 июля - терапевта из поликлиники №12 и скорую психиатрическую помощь с целью помещения его в больницу для излечения депрессии. Его поместили 4.07.2014 в больницу №15. 5 и 6 июля я общался с врачом 14 отделения 15 больницы Николаем Николаевичем, сын был первые дни беспокоен, но ничего необычного не происходило. К сожалению, 6 июля у него поднялась температура до 37.50С, а в ночь с 7 на 8 – до 380С, дежурный врач подозревал воспаление легких и сына перевезли в 67 ГКБ, где он находился под присмотром Олега Владимировича и очень быстро умер.

Я пришел к сыну 8 июля в ПСО, поговорил с Олегом Владимировичем. Сын лежал, у него почему-то сильно болели ноги и тазобедренный сустав, чего дома не было. Как мне сказали, до моего прихода он хотел и просил пить, но не находилось ни воды, ни человека, который мог бы его напоить. Я помогал, как мог, переворачивал, пытался накормить, разговаривал. Он в тот день выпил не менее 300 мл воды, 400 мл фруктового сока, 200 мл питьевого йогурта, немного съел супа. Мне показалось, что я смогу преодолеть отсутствие его аппетита, если буду каждый день его кормить, а врачи будут его анализировать и лечить от депрессии. Но почему-то Олег Владимирович больше всего боялся голодной смерти сына (которая ему абсолютно не грозила).

Я оформил отпуск и 9 (в электронной версии письма здесь ошибочно стояло 10) июля вновь пришел в отделение. Сыну уже до моего прихода был поставлен желудочный зонд для принудительного кормления, а чтобы зонд он не вытащил (что вполне естественно), то его руки были привязаны к кровати, то есть он был практически полностью обездвижен. Я представляю, как было ему непероносимо трудно, поскольку время от времени возникала необходимость пошевелить руками, ногами или перевернуться на другой бок, тем более что к тому времени у него уже появились пролежни. Я был ужасно расстроен этим неоправданным в данном случае и жестоким методом лечения. Свои возражения довольно определенно я высказал Олегу Владимировичу, проинформировав о том, что сын накануне вполне прилично начал есть, но врач мне сказал, что я могу делать, что хочу у себя дома, а здесь он все решает и за все отвечает. Что он все определяет, я убедился, а что он за все отвечает – это неправда. Сестры мне сказали, что в тот день мне в палате делать нечего, да я и сам не особо хотел быть соучастником этой жестокой процедуры, в которой не было никакой необходимости. В разговоре с врачом я мог поддержать только одну его идею: таким способом проучить больного и заставить его есть, но проучивать, мне казалось, достаточно полдня и я очень надеялся на это. Но врач думал иначе. Обсудив дома с женой ситуацию в больнице, она уже ночью в 0.30 10 июля все же решила позвонить врачу. Оказалось на ночь сына тоже не отвязали, и он вынужден был оставаться в неподвижном состоянии. Врач сказал жене, чтобы мы его не учили работать и начал грозить уголовной ответственностью за то, что мы, по его мнению, не занимались здоровьем сына (угрожал, вероятно, для того, чтобы мы напугались и ничего ему не говорили).

10 июля около 12 часов сын лежал привязанный, возможно спал или был без сознания, но лежал уже не в палате, а в коридоре (мне несколько врачей из других клиник сказали, что такое кормление проводят обычно в условиях реанимации, то есть при постоянном наблюдении за больным, а не в грязном коридоре). Олег Владимирович закончил дежурство и ушел домой, а оставшийся за него Самуил Давидович ссылался на лечащего врача и был плохо осведомлен о ситуации с сыном. Вот и все. Вечером того же дня сына не стало. Он так и умер привязанный веревками к кровати и с трубками в желудке. Его накормили по полной программе.

Судя по результатам вскрытия, сын был практически здоров, а указанные в Медицинском свидетельстве о смерти (серия 45А №783479 от 11.07.2014 г.) болезни не могли явиться причиной смерти. В связи с этим я хотел бы получить более полную информацию о результатах вскрытия, для того чтобы понять, что произошло: некачественно произведено вскрытие и не установлена причина смерти или причина смерти врачам известна, но ее невыгодно придавать огласке, то есть могла произойти врачебная ошибка - не та инъекция или не та, например, доза снотворного, элементарное пищевое отравление без необходимой медицинской помощи, неправильное принудительное кормление или что-то другое. Олег Владимирович, когда меня и жену информировал о смерти сына (11.07.2014 г. примерно в 12 часов дня), то сказал, что такое положение типично для психически больных: все органы здоровы, а человек умер. Поскольку я доктор биологических наук, то в это не поверил и поговорил с врачами психиатрами. Они сказали, что такое объяснение смерти психически больных слышат впервые.

Сын уже умер и его не вернешь. Мои предположения имеют право на жизнь до тех пор, пока не будет дано внятного объяснения всего произошедшего. То, что я увидел в ПСО 67 ГКБ, а значит и во всем здравоохранении нашей страны (больница столичная!!!), вызвало удручающее впечатление. Ужасно переполненные тяжелыми больными неуютные не прибранные помещения, в которых очень трудно быть не только больным, но и здоровым. В палате, где один день пролежал сын, у нас не было тумбочки - все оставляли на подоконнике, а когда его в таком тяжелом состоянии перетащили в коридор (это тоже странно???), то там появилась тумбочка, но не было ни одного стула. Я не имел повода убедиться в том, что Олег Владимирович очень заинтересован в излечении больного. Удивляет полная бескомпромиссность и даже упрямство решений врача. Я согласен, что все определяет врач, но он должен уметь слышать, что ему говорят родственники, поскольку, например, я, знаю этого больного десятки лет, а врач его увидел 1-2 раза и то, наверно, в спешке. Меня удивило, что не дается полная информация родственникам о том, что делает врач с больным. Странно, но когда попадает близкий человек в нашу российскую больницу, то в голове родственников всегда крутятся два вопроса: кому и сколько дать денег. Я никому ничего не предлагал, хорошо это или плохо – не знаю, может и плохо. Я был поражен, что однажды кипятили воду в кружке обычным советским кипятильником, которые запрещены везде, и ставили кружку с горячей водой на подоконник над головой лежащего больного (а если горячая вода прольется на его голову?). Меня удивил в одной ситуации врач Самуил Давидович. У сына начались пролежни, я купил в аптеке препарат и сказал об этом врачу. Самуил Давидович даже не посмотрел на этот препарат, и тут же передал его медсестре для проведения процедур.

Вот и все. Я написал об одном отделении и об очень немногих людях, с которыми я встретился за три неполных дня. Я ничего не пишу о других отделениях и обо всей больнице. Хотелось бы надеяться, что в других отделениях все иначе. К сожалению, так бывает редко. Много я написал не для того, чтобы кому-то было плохо, а для того, чтобы всем было хорошо, особенно больным. Чтобы больные шли в 67 больницу с удовольствием, надо чтобы врачи были более заинтересованы в излечении людей, чтобы были более корректны в обращении и с больными и с их родственниками, чтобы медсестры честно выполняли свою нелегкую работу. Вот тогда больные, которые практически здоровы, не будут умирать на 3 день после поступления в больницу. А пока лучше поискать другое место для лечения…

В заключении обращаюсь с просьбой

1. Объяснить мне как отцу, истинную причину смерти Кузнецова Рафаэля Викторовича, поскольку диагноз, написанный в Медицинском свидетельстве о смерти серия 45А №783479 от 11.07.2014 г. не может быть ее причиной. Прошу выдать копию детального протокола и официальное заключение паталогоанатомического анализа умершего.
2. Провести служебное расследование действий лечащего врача Олега Владимировича, и оценить правильность лечения моего сына.
3. Принять меры для устранения атмосферы безразличия медперсонала, которая царит в ПСО ГКБ №67.

С уважением
д.б.н. проф. Кузнецов В.В. vkusnetsov2001@mail.ru

ответить

04.06.2021 22:35:52: Юрий

Это просто ужас, а не отделение. Такое издевательское отношение к больному не соответствует нормам морали. Это не врачи а самые настоящие палачи.

ответить

07.01.2022 13:34:06: Сергей Невзоров

Давайте обьединимся и найдем тех у кого есть претензии к больнице. Мне кажется коллективными исками можно достучаться до системы. А то так и будут отписки друг на друга.

22.10.2021 умер мой сын, в ковидном госпитале ГБУ КБ №67. Попал туда с КТ-1, с 25 процентным поражения легких. 01.10.2021 г. поступил в больницу, в 12 терапевтическое отделение. Через 6 дней узнаю, что был переведен в 10 реанимацию с КТ 3. И через 16 дней умер с КТ 4. Сыну было всего 30 лет! Заведующий 12 отделением терапии Зорин Алексей Анатольевич. Как понимаю, лечащие врачи Цвигун А. А. и Корчагина Т. Н. задним числом вставляли в мед. карту документы, в которых указали, что сын отказался от лечения. Я не думаю, что Зорин А. А. не в курсе того, что делают его врачи. Неделя в 12 терапии отделения - и возврата уже нет. О каком лечении может идти речь, если даже, как мне стало понятно, кислород не давали. Защищенные красными зонами пандемии, отсутствие связи с лечащими врачами, ведь по телефону можно связаться только с кол центром, с врачом который смотрит на монитор и видит только, что написано в электронной карте. Отсутствие связи с врачами. Через неделю пребывания в больнице написали в Минздрав с попыткой дозвониться с лечащем врачом. Перезвонил сотрудник, представился как зав. 12 отделения, врач Зорин А. А. С этого момента что-то задвигалось. Сказали, что сделают плазму.

Почему без Минздрава нет движения? Сейчас они говорят, что мы вам предлагали, вы отказались. Считаю, это чушь, полная безнаказанность, что упущено время. Плазму, как узнал, сделали только 7-ого числа. Почему про ЭКМО сказали только когда было уже КТ 4, за два дня до смерти? Почему Зорин А. А. без Минздрава ничего не сделал? Почему сделал плазму только после нашего звонка, 07. 10. 2021 и с КТ 3 перевел в реанимацию На инвазивную вентиляцию? А КТ 4 это, как понимаю, по их сценарию отключение от ИВЛ и от жизни. Два дня просидели, чтобы взять справку о смерти. Больница после смерти ушла в тишину, обещали разобраться, а в итоге... Назначение лечения я считаю неправильным, уверен, что именно из-за него всё закончилось летальным исходом. Грубость, небрежность медперсонала при проведении врачебных процедур. Уверен, имеет место не предоставление пациенту своевременного и квалифицированного лечения в рамках ОМС. Неполное лечение, странные действия врачей с картой пациента. Не информирование должным образом родственников о реальном состоянии больного. nevzs@mail.ru

ответить

MedNow.ru рекомендует:

Моя знакомая умерла в ГКБ № 19 при странных обстоятельствах

Спасибо эндокринологу )))

Хочу выразить благодарность!!!

Вопиющий инцидент с массажистом Пантюховой и администратором Воробьевой

Где делать интимную пластику в Москве

Хорошая клиника

Открытое обращение к главному врачу ГКБ №67 (Городские больницы)